Вахтовики раскрыли правду: сколько зарабатывают и как живут те, кто уезжает на Север за длинным рублем

Таймырская пурга не стихает вторую неделю. Ветер бьёт со скоростью двадцати метров в секунду, превращая мир за окном в сплошное белое месиво. На улице всего минус четыре, но холод пробирает до костей — сырой, пронизывающий. Такая погода здесь называется «актировкой». Когда природа сама запирает людей на базе и останавливает всё, кроме самого необходимого. Техника, впрочем, молотит круглые сутки. Её только изредка проверяют, шутя, что «солдат спит, а вахта идёт». И в этом хаосе постоянно крутится один вопрос: а зачем они здесь?

Цифры на фоне белого шума

Разговор с водителем Сергеем у раскапощенного грузовика начинается с простого. Парень из Поволжья объездил весь Север: Ямал, Сахалин, Коми, Якутию. Сейчас — Таймыр. График жёсткий: полтора месяца вахты, иногда затягивается до трёх. Но и зарплата в последний год подросла, сейчас выходит около 220 тысяч в месяц. Раньше, говорит, было ещё лучше, за переработки платили по двойному тарифу. Мужики поднимали по полмиллиона, но сейчас такие золотые времена в прошлом. Хотя для его родного городка даже двести тысяч — сумма невообразимая.

Именно за этим сюда и едут. Этот самый длинный рубль. На него Сергей построил дом и поднял детей. Но признаётся, что Север затягивает, становится своей вселенной. Пробовал водить фуру по центральной России — скучно. Не то. А здесь — сияние, медведи, какая-то своя романтика. Хотя далеко не для всех она существует.

От банковского кресла до буровой

Василий — другая история. После школы устроился в банк, работал с клиентами, выдавал кредиты. А потом взял и резко всё поменял, ушёл в нефтянку, по стопам отца. Начинал с самой земли — кладовщиком. Вкалывал, дорос до начальника участка. Теперь за вахту выходит больше 250 тысяч. График 15 через 15, Новый Уренгой. «Офис был уютнее, — усмехается он, — но зарплата — смешная». Теперь сурово, зато платят нормальные деньги. Вот она, простая арифметика длинного рубля.

А вот для Ивана из Омска романтики ноль. Пять лет на Севере, начинал в Иркутске с вахт по три месяца, сейчас — машинист на Таймыре, 160-190 тысяч. «Никакой лирики, — чётко формулирует он. — Чисто бабки. Нашёл бы такие же ближе — свалил бы моментально».

Жизнь в капсуле: расписание и цена

Эта жизнь расписана по минутам. Подъём в шесть, развод в семь, двенадцать часов на объекте. Сутки передышки раз в две недели. Территория базы ограничена забором, самовольный выход — под запретом. Воздух густой от запаха серы и нефти, зимой мороз в сорок градусов деревянит руки даже в самых тёплых перчатках. Химия медленно ест лёгкие, суставы ноют к тридцати пяти. Видели здесь и бронхиты, и производственные травмы. По сравнению с советскими временами, когда в пургу гнали напролом, сейчас безопасность на первом месте. Но риски никуда не делись, пишет Жизнь в движении.

И вот что парадокс: деньги, ради которых всё затевалось, имеют свойство таять. Илья из Тюмени тянет ипотеку в 25 тысяч, коммуналку, ремонт. Его 200 тысяч с вахты кажутся огромными, но инфляция съедает львиную долю. Продукты на Севере дорогие, копить получается не так много, как мечталось. Андрей из Сургута, оператор на буровой с зарплатой в 350 тысяч, половину отдаёт за аренду квартиры семье в городе. «Маловато, учитывая нагрузку», — резюмирует он.

Мифы, реальность и закон деления

На рынке вакансий разброс огромный. Водители на зимниках — 200-250 тысяч, машинисты бульдозеров — до 350, повара — 140-160, охранники — до 150. Росстат по северным регионам говорит о медианных зарплатах в 160-190 тысяч. Самые суровые условия и самые высокие ставки — на Колыме и в Якутии. Зарплаты вроде бы растут на 7-13% в год, но и вакансий стало меньше на 13%. Молодёжь не задерживается.

Здесь смеются над главным мифом о Севере: мол, просто приезжай, и всем платят по триста. В реальности длинный рубль зависит от региона, профессии, графика и удачи. И есть негласное правило: объявленную сумму нужно мысленно делить на два. Потому что ты их зарабатываешь только на вахте. Вернулся домой — и денежный поток останавливается.

То, что не входит в расценки

Общее за столом в столовой — не только усталость, но и тоска. Сергей пропустил первые шаги сына, и теперь мальчик зовёт его по имени-отчеству. Жена за месяцы разлук становится скорее соседкой. Здоровье — лотерея. Кто-то спивается в отпуске, чтобы заглушить стресс, кто-то не выдерживает изоляции. Это не просто работа, а специфическая петля. Можно заработать на квартиру и машину, но цена — годы жизни. Деньги становятся своеобразным наркотиком: попробовав северные ставки, трудно вернуться к «гражданским» 60-80 тысячам.

Будущее туманно. Зарплаты хоть и растут, но Север стареет, инфраструктура ветшает, а молодежь ищет варианты без такой тотальной оторванности от жизни. Длинный рубль, оказывается, гораздо короче, чем кажется на расстоянии. Он манят огнями вышек, но забирает кусок души. В самолёте, вылетающем с Ямала, сидят не «новые богатые», а уставшие люди с серым от полярной ночи цветом лица. В их телефонах — фотографии детей, которых они в основном видят по видеосвязи.

Север действительно платит. Но в каждом таком рубле зашита своя цена: бессонные смены, скучающая семья, здоровье и простой вопрос, который стоит задать перед покупкой билета. Не «сколько там платят», а «готов ли я заплатить за это своей жизнью?».