Theodor Bastard в Пензе: «Мы можем сделать очень крутой саундтрек»

Солист группы пообщался с корреспондентами портала vPenze.ru

Главная российская этноэлектронная команда «Theodor Bastard» недавно выступила в Пензе с презентацией нового альбома «Ветви». В интервью корреспонденту «VPenze.ru» лидер группы Фёдор Сволочь и вокалистка Яна Вева рассказали, чего не хватает современной музыке, и почему сегодня артистам нужно вернуться к собственным корням.

Вы в третий раз выступаете в нашем городе в ДК имени Ф.Э. Дзержинского. Комфортно ли играть в сидячем зале или же выступления в клубах привычней?

Федор Сволочь: Мне нравится играть в Пензе, и сидячий зал — это здорово. Клубы — это все-таки не наш формат, а, скорее, необходимость. На самом деле мы стремимся играть в залах, которые не соответствуют клубному формату. На мой взгляд, наша музыка находится за его рамками.

Новый альбом «Ветви» во многом опирается на русскую музыкальную традицию. С чем связана такая смена ориентиров после прошлой «интернациональной» пластинки «Oikoumene»?

Федор Сволочь: Возникли какие-то очень личные ощущения гонений на русскую культуру — санкции и все прочее. Как люди, которые часто ездят на гастроли в другие страны, мы столкнулись с каким-то предубеждением. Всё это в глубине души вызывает возмущение, поэтому захотелось сделать что-то ближе к собственному народу, самим себе, а также к нашим ощущениям русского севера и русской народной песни. Поэтому альбом и получился диаметрально противоположным «Oikoumene». Мне кажется, мы сохранили свой стиль, просто видоизменили его, при этом не отойдя от собственного звучания. Любой артист рано или поздно приходит к тому, что возвращается к своим корням. Мы все выросли здесь, это наша земля и наши традиции, нельзя от них далеко отходить. Не секрет, что рок-музыка появилась на Западе, поэтому в песнях Гребенщикова легко угадать моменты из творчества Боба Дилана, в «Кино» мы угадываем «The Cure» или «Sisters of mercy». Но сейчас музыканты, которые начинают копировать западные аналоги, изначально загоняют себя в тупик. Кажется, настал тот момент, когда наши корни могут дать подпитку для вдохновения.

В одной из рецензий на «Ветви» написано, что в такой российской, холодной эстетике группа звучит еще заунывнее. Но мне, честно говоря, кажется, что в новых песнях все равно есть какая-то тяга к жизни.

Яна Вева: Ты думаешь? С моей стороны такого нет. Для меня «Ветви» — это альбом о смерти, он весь пропитан ею. Это пластинка о смерти близких людей, о том, как думаешь, где они сейчас бродят в темноте, и можно ли хоть одним словом дотянуться до них или что-то передать, увидеть их во сне... Весь альбом об этом.

Расскажите, как появилась песня «Кукушка».

Яна Вева: Она очень мучительно писалась. Над текстом мы работали вместе с Фёдором: писали новые строчки, вычеркивали старые и так постоянно. Это все продолжалось несколько дней с криками, хлопаньем дверями и т.д. Но в итоге мы все записали и потом были очень счастливы. Потом люди, которые первыми ее услышали, сказали, что трек «крутой» и «в нем что-то есть».

Как вообще происходит процесс создания песен?

Яна Вева: По-разному. Иногда я приношу готовую песню и не даю Федору вмешиваться. Если нет, то он включается и доделывает все до конца, а это самое сложное. Но он такой монстр, который может сделать любую работу.

Вы много путешествуете. Получается сочинять в дороге?

Яна Вева: В дороге можно насыщаться новыми эмоциями, которые впоследствии могут дать какие-то толчки для создания новых песен или даже смены направления музыки. Все что угодно может произойти в дороге. Но вряд ли ты будешь ехать и думать: «Так, соль диез, ля минор, ре диез».

«Ветви» — это второй альбом, записанный с известным звукорежиссером Андреем Алякринским, который обычно сотрудничает с рок-музыкантами. Легко ли вы нашли общий язык?

Федор Сволочь: Андрей очень разноплановый звукорежиссер. Конечно, он больше работает с русским роком — «Сплин», Бутусов — и мы из этого течения выбиваемся. Но Андрей довольно гибкий в профессиональном плане человек, и он понимает, что мы хотели вложить в нашу запись. Конечно, у нас было много споров. Но то, что я в итоге слышу на альбоме, меня очень вдохновляет. Многие из тех, с кем мы работали раньше, замыкались в своей концепции и были не способны сделать шаг навстречу. Какая-то зашоренность была в этом плане. Андрей, наоборот, способен менять свою точку зрения, и очень много вещей мы доработали в процессе записи. Думаю, у нас получился хороший альянс, и следующие альбомы мы так же будем записывать с ним.

Раздражают ли вас в 2015 году сравнения с «Dead Can Dance»? Или же это льстит?

Федор Сволочь: На самом деле, не льстит. Это данность, которая рано или поздно уйдет, и ничего страшного в этом нет. Просто «Dead Can Dance» — это самый известный проект в жанре world music. Возможно те, кто сравнивает нас с ними, просто не слышали других. Кстати, последний концерт «Dead Can Dance» в Питере меня разочаровал. Было много моментов в плане звука и шоу, которые я бы сделал по-другому. Наверное, это высокомерно будет сказано, но на данном этапе мы уже являемся артистами одной категории. Сравнения «Theodor Bastard» с «Dead Can Dance» происходят исключительно из-за необразованности. Если ты слушаешь этническую музыку, то в итоге понимаешь, что «Dead Can Dance» на нее похожи. Просто они взяли выжимку из нее. Возможно, еще люди слышат вокал Яны и сравнивают с Лизой Джеррард. Конечно, это лестное сравнение, но Яна поет совершенно иначе. У Лизы холодная подача, чувствуется католическая школа. У Яны больше эмоциональности, чувственности, поэтому она выигрывает как вокалистка. Не думаю, что в данном случае стоит сравнивать, это просто совершенно разные стили.

Ощущаете ли вы в последнее время нехватку новой интересной музыки?

Федор Сволочь: Отчасти да, очень мало интересной музыки, которую бы хотелось закачать на плеер и послушать. Сильно изменилось отношение к звуку, а для меня это очень болезненный момент. Из-за распространения Lo-fi и упрощения процесса звукозаписи в целом, когда ты можешь записаться на нетбук или iPhone, из музыки уходит какая-то проработанность. Я вырос на записях «Pink Floyd», ранних «Massive Attack», где звук является частью концепции. Это была такая глобальная работа, когда прослушивание альбома музыканта — почти как просмотр фильма. Сейчас это все исчезает. Музыка воспринимается на уровне отдельных треков, которые артисты выкладывают в Интернете. Но это не наш путь. Я люблю более глобальные произведения, и наш альбом в этом смысле немного не современный. В нем мы реализовали те идеи, которые могли быть актуальны лет 10 назад. Но мы находимся в уникальной ситуации, когда можем позволить себе делать то, что хотим, и не зависим от лейблов или какого-то коммерческого формата. Мы играем то, чего мне не хватает в современной музыке, то, что я хотел бы слышать.

Раньше на вас часто вешали ярлык «готической» группы и со временем даже стали приглашать на зарубежные готические фестивали, в том числе на немецкий «Wave-Gotik-Treffen». Дало ли это какой-то положительный эффект в плане притока новой аудитории?

Яна Вева: Мы всегда удивляемся, когда нас зовут на готические фестивали, для нас это в прошлом. Но первое выступление на «Wave-Gotik-Treffen» было очень крутым. Боже, как нас там принимали! Четыре раза звали на бис! Вообще мы кайфуем от фестивалей. Новая публика в других странах ведет себя по-другому, смотришь на нее и думаешь: «Ого, ничего себе!». Ты впитываешь в себя новый опыт, обнимаешься с новыми поклонниками и не важно, на каком языке они говорят. Вообще у нас шикарные впечатления от выступления в других странах.

Не думали об эмиграции?

Яна Вева: Думали. Дело в том, что за рубежом, например, в Германии государство спонсирует музыкантов, помогает им. А мы как-то сами по себе. Но музыка не особо может прокормить, а ничем другим заниматься не хочется. И я чувствую, что мы можем сказать что-то новое, а не то, что все ожидают услышать от русской группы. Это масштаб планеты, а не отдельной страны.

В прошлом году у вас вышел альбом «Music For The Empty Spaces» с треками для реальных и несуществующих фильмов. С кем из режиссеров вы бы хотели поработать?

Федор Сволочь: Алехандро Ходоровски, Дэвид Линч, Гас Ван Сент, Бернардо Бертолуччи. Да я бы и Вуди Аллену не постеснялся бы отдать наш трек (смеется)! Из отечественных — Илья Хржановский, Алексей Балабанов (Царство ему Небесное), Юрий Быков. Но обычно наши песни берут в зарубежные фильмы — итальянские, испанские, мексиканские. Российское кино нас игнорирует. Наверное, там больше русский рок канает. Но мне кажется, мы можем сделать очень крутой саундтрек. Все возможности для этого есть.

Вопрос к Федору: Вы никогда не задумывались о писательской карьере? Судя по некоторым вашим постам на страничке «ВКонтакте», у вас очень простой, такой «почвеннический» язык.

Федор Сволочь: На самом деле, я даже написал одну книжку, мне даже за нее заплатили гонорар, но не издали — издательство разорилось. Мне показалось, что это знак судьбы.

Какую музыку вы слушаете? Пишите в комментариях

О чем была эта книга?

Федор Сволочь: Это роман о нелегкой судьбе начинающего музыканта и анархо-экологии как движении в России. Может, он когда-нибудь выйдет, но какой-то цели издать его, у меня нет. Я не мыслю себя как писатель. Да, может показаться, что у меня такой «почвеннический» язык. У меня даже были идеи каких-то сюжетов про деревню: все-таки я больше 15 лет езжу в Карелию на русский север. Очень хорошо знаю Архангельскую губернию, Мурманский край, глубокое Заполярье, Уральский Край. Я могу много вещей рассказать даже в плане местной мифологии, потому что стараюсь общаться с местными жителями и что-то записывать. Может, когда-нибудь и издам что-то. Но, скорее всего, это будет интернет-проект — в книгоиздательском бизнесе сейчас такой же кризис, как и в музыкальном.

Ранее портал vPenze.ru сообщал, что пензенцы могут купить печенье "Крым наш".